Будаг — мой современник - Али Кара оглы Велиев

В Кубатлы я обратил внимание на то, что у местных коммунистов целые отары овец, а у некоторых небольшие стада коров и буйволов. Трое членов партии имели к тому же батраков…

Все это никак не увязывалось с моими представлениями об облике настоящих партийцев. На одном из политзанятий я высказался напрямик и ждал ответа. И напрасно. Те, с кем я хотел поговорить по душам, замкнулись и ушли от разговора.

Тогда я снова прибегнул к своему постоянному оружию: я написал статью для «Молодого рабочего» и отправил в Баку. Вскоре статья была опубликована, под ней стояла подпись, которой я часто пользовался в последнее время, — «Зангезурец».

Среди посещавших мои занятия был и председатель Пусьянского волостного исполнительного комитета Абдулали Лютфалиев, выходец из Южного Азербайджана. Я старался не очень часто обращаться к нему с вопросами, чтобы ненароком не поставить его в неудобное положение перед работниками исполкома. Но вскоре я убедился, что делаю это зря. Абдулали Лютфалиев прекрасно разбирался в международной обстановке, мне казалось — значительно лучше других. «Вот на кого можно с уверенностью положиться!» — думал я. Как-то я посетовал, что мы не живем рядом, а то быть бы нашей дружбе!

Он рассмеялся:

— Выбери жену в наших краях, тогда и жить будем рядом! Курдянки очень красивы, они выросли у горных озер и чисты, как родник!

Я задумался. А что? Может, и впрямь жениться?.. Все мои сверстники женились, у многих уже дети, а меня после смерти Гюллю не привлекала ни одна девушка.

Увидев, что я задумался, Абдулали посоветовал мне присмотреться к местным невестам. «Авось кто-то придется по душе», — сказал он и добавил, что в таком случае с удовольствием будет моим сватом.

Но о сватовстве речи, конечно, не могло быть. До свадьбы ли теперь?..

Наутро меня спешно вызвали в Лачин.

ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПРОСВЕЩЕНИЕ

Пока я отсутствовал, в Лачине произошли некоторые изменения. Председатель уездного исполнительного комитета Кара Ильясов стал начальником управления внутренних дел. А прежний начальник — Микаил Гусейнов — был отозван в Баку. Председателем исполкома назначили Сардара Каргабазарлы. И меня ждало новое назначение: я стал заведовать отделом политического просвещения.

Для Курдистана политпросвет был делом новым, неизведанным, все приходилось начинать сначала (как, впрочем, не только политпросвет!). Клуб только назывался клубом, а чем там надо заниматься — не знал никто. Были открыты библиотеки, но и они пустовали — не было квалифицированных библиотекарей, не было читателей. Даже в читальнях, где можно было посмотреть журналы и книги, было пусто. Никто не занимался вопросами ликвидации неграмотности на селе.

Я понимал, что прежде всего надо начинать с элементарной грамоты. Когда люди освоят алфавит и научатся читать и писать, сами потянутся к книгам и газетам. А прочтут газеты — захотят узнать побольше и придут в клуб на политзанятия.

По моему предложению был создан совет Центрального клуба города Лачина, в который я привлек активистов. Были организованы кружки: хоровой, театральный, танцевальный. И уже вскоре любители показывали жителям города первые спектакли. Участвовать в театральных постановках стремились многие. А перед концертом или спектаклем обязательно читались лекции на актуальные темы. На каждый концерт или театральную постановку заранее продавались в городе дешевые билеты. Весь доход (он был очень небольшим) делился между участниками спектакля. Выступления в селах были бесплатными и обязательными для всех членов театрального кружка.

Но самым важным начинанием совета было создание курсов по ликвидации неграмотности при Центральном клубе. Я сам лично проверял работу курсов, строго следил за посещением и успеваемостью. Лентяев стыдил при всех, грозя исключением с курсов.

Чтобы привлечь людей в библиотеку, раздали на предприятиях книги тем, кто умел читать, а потом в городской библиотеке устроили обсуждение прочитанного. Такие же обсуждения мы проводили и в читальнях, рассказывая о писателях Азербайджана.

Уездный комитет партии был доволен моей работой. Меня попросили отчитаться на бюро. После отчета Главполитпросвет республики объявил мне благодарность, наградил грамотой и денежной премией.

Я так был увлечен своей работой, что не заметил, как прошла зима. А в начале июня в Лачин приехал Джабир, которого после окончания партийной школы в Баку назначили в наш уездный комитет партии инструктором.

Джабир огорчился, что я теперь работаю в Политпросвете:

— Зря ты ушел с партийной работы! — сказал он мне.

— Политпросвет — это и есть настоящая партийная работа! — возразил я. — Воспитание трудящихся в коммунистическом духе — основная задача нашей партии. А я как раз этим и занимаюсь! Ты на своем месте выполняешь важную партийную работу, а я на своем. Давай делать все сообща!

Мы были рады, что оказались в одном городе. Сняли вдвоем комнату и все свободные вечера проводили вместе. Мы подолгу разговаривали с ним на разные темы (избегая старых распрей), а однажды Джабир неожиданно спросил меня:

— Слушай, Будаг, когда ты намерен жениться?

— Только после тебя. Твоя невеста устала тебя ждать, говорят.

Джабир почему-то покраснел.

— А кто тебе сказал об этом?

Я многозначительно промолчал.

— Так кто же? — переспросил он. — Как кто? Ты сам!

— Я? — удивился он.

— Ну да, ты сам говорил мне об этом в Баку и усиленно готовился к свадьбе, или забыл? — поддел я его.

— Нет, я женюсь после тебя!

— Я буду ждать тебя, ты меня, и оба останемся холостыми. А по мне это и неплохо, потому что я пока заводить семью не собираюсь. — И добавил, помолчав: — На шею теленку одна веревка нужна!

ЧЕТЫРЕ ДЕВУШКИ

Джабир изменился за последний год. Очевидно, не прошли бесследно споры, которые мы вели с ним. И сам он много работал над собой: занимался, читал. Возможно, стремление к легкой наживе было чем-то временным, соблазнившим своей доступностью и кажущейся неуязвимостью. Правда, он и сейчас любил щегольнуть удачно сшитым френчем или галифе, которые специально заказывал. Хромовые сапоги у него всегда начищены до блеска, он постоянно тщательно выбрит, усы подстрижены словно по линейке.

Это внешнее щегольство не мешало ему хорошо и четко работать. Дело для него всегда было на первом плане. Он заслуженно завоевал авторитет в укоме и вскоре был избран секретарем городской партийной ячейки. Здесь он был на своем месте, его узнали не только партийные работники, но и жители нашего города.

Почти все наше время уходило на работу; о личной жизни в те дни совсем не помышляли, хотя в глубине души жалели, что она у нас не складывается.

В соседнем доме, почти рядом с тем, где мы с Джабиром снимали